История / Старый школьный учитель
-1-В пятьдесят пять лет Игорь Сергеевич сделался вдовцом. Жена оставила его не сразу, долго болела, перебиралась из одной клиники в другую словно приучая мужа к холостяцкому быту и одиночеству. На похороны прилетели два старших сына без жен. Дочка Лена сильно плакала. Выйдя замуж, она осталась жить здесь же, рядом с ними, и на ее плечи легла тяжесть заботы о больной матери, да и хлопоты с похоронами тоже. Нельзя сказать, что Игорь Сергеевич был настолько убит горем, что не мог ничего делать просто он не знал как, куда и зачем надо идти. Оказалось дочка заранее обо всем позаботилась, и он был ей за это благодарен. Пришли из школы, где Варя проработала 30 лет, а Игорь Сергеевич продолжал работать и сейчас. Помянуть остались только свои. Выпили. Мужчины оттаяли, заговорили. Водка растворяла горе, и только он сидел хмурый, остекленелый, отгороженный от этой новой неизбежной одинокой жизни. Старший сын с зятем Вячеславом курили на балконе и говорили что-то до неприличного шумно, пьяно. Игорь Сергеевич, чтоб не слышать их ушел курить на кухню, где Лена кормила девятилетнюю внучку Наташу. Девочка подняла бледное личико с опухшими заплаканными глазами, и он почувствовал как сердце наполняется теплой жалостью и благо парностью к этому маленькому человечку, сохранившему способность чувствовать и любить по-настоящему.
- Деда, а почему папа с дядей Геной смеются? Им бабушку не жалко совсем да?
- Игорь Сергеевич погладил кудряшки, сглотнул подступивший к горлу ком. - Нет, Ната, конечно жалко, просто они выпили, а пьяные всегда говорят громко... - «И никого кроме себя не слышат», - подумал, но промолчал.
-2-
Прошли: холодный март, прозрачный, пьянящий густым весенним дыханием апрель, не принесший в душу Игоря Сергеевича обычного оживления. Наступил май. Занятия в школе близились к концу, и он подумывал, не закончить ли на этом свою учительскую карьеру. Физические силы еще были, лишь изредка шалило сердце, но нервы стали ни к черту, и словно что-то перегорело внутри. Горело Пенсия давно была заработана, а те несколько часов рисования и черчения, которые он вел, не могли утомить крепкого и моложавого мужчину, коим Игорь Сергеевич и остается. Со смертью жены выпало звено, связывавшее его с дочерью, и Лена все реже заходила, порой даже не раздеваясь, и совсем перестала водить Наташу. Он скучал по внучке, пару раз съездил к ним, но практически чужой, шумный - (вечно ругались) - дом только утомлял и раздражал своею какой-то цыганской неустроенностью. Славка выпивал, Лена его пилила, если не висела на телефоне, обсуждая с бесчисленными подругами городские сплетни, цены на тряпки и общих знакомых. Наташа была единственным светлым пятном в этой взбалмошной квартире. Тихая, немного замкнутая, почти не заметная на фоне своих бурных родителей, она могла часами колдовать над куклами или, забравшись с ногами в кресло, читать посреди своего дома, устроенного взрослыми. Девочке не хватало родительского внимания, и она охотно тянулась к деду, с которым можно было поговорить про все, расспросить обо всем и выпросить все, что угодно. Он приносил Наташе немудреные подарки, но все реже удавалось выбраться на прогулку в кино, как бывало раньше. Теперь он старался подольше задержаться в школе, чтоб оттянуть возвращение в пустую, оглушающую тишиной квартиру. Выдумывал себе дела и хлопоты, брался собирать какие-то деньги на какое-то мероприятие, но все это мало помогало.
-3-
Вулканы просыпаются не сразу. Первый толчок Игорь Сергеевич ощутил 17 мая в 11 часов 10 минут на уроке рисования в 5 «Г» классе. Шел обычный урок, с обычным приглушенным шелестом, шепотом, бренчанием кисточек в стаканах, с заглядыванием в чужие рисунки и легким, словно бабочка пересмехом. Самая обыкновенная девочка - Оля Смирнова, поднялась и потянулась в пол-оборота назад, чтобы передать резинку, а он, стоя у окна, вдруг увидел какие необыкновенные у нее ноги. Коротковатое (за год вытянулась) форменное платьице вздернулось, обнажив зимнюю бледность стройных ляжек, чуть, мутноватых на фоне белизны показавшихся штанишек. Почти половина девочек в классе уже не одевала колготки, на Оле тоже были белые гольфики, один из которых чуть съехал до половины икры, и сияние ее молодых голых ножек бросилось ему в глаза, словно солнечный зайчик, пущенный шалуном-мальчишкой. Сначала Игорь Сергеевич не понял, что же его так волновало; проработав всю жизнь в школе он видел тысячи детей в самых разных ситуациях, жил среди них, дышал воздухом детства, но никогда не смотрел ни на одного ребенка так. Впервые ему стало стыдно от того, что он увидел ноги девочки до самых трусов, и Игорь Сергеевич невольно воровато стрельнул глазами заметил ли кто, куда он смотрит.
Это неожиданное странное ощущение быстро забылось, но возвращаясь через два дня пешком из школы домой, старый учитель поймал себя на том, что провожает глазами мелькающие то, тут то там маленькие голые ножки. Первое, что пришло в голову, - соскучился по, внучке, и в тот же вечер он поехал к Лене.
Наташа обрадовалась приходу дедушки, забралась на колени, что-то рассказывала, а он, улыбаясь и кивая, с ужасом слушал не девочку, а ее тело. Его упругую мягкую тяжесть, запах волос, нетерпеливое ерзанье. В полном смятении вернулся Игорь Сергеевич домой, долго курил на кухне грел остывающий чайник и думал, что же с ним происходит. Он слышал, или даже читал что-то о пакостных старичках, которые охотятся в скверах за девочками, подманивая их конфетами, и кроме гадливого презрения ничего к таким людям не испытывал. Даже мысль на эту тему казалась ему всегда кощунством, а теперь оказалось, что он сам, Игорь Сергеевич Свешников попал в эскадрон «мышиных жеребчиков». Таяли, осыпались пеплом сигареты, росла горка окурков в пепельнице, и вместе с ней росло чувство отстраненности от себя прежнего. Какой-то тихий бесовский голосок нашептывал, что ничего страшного и плохого в этом нет, что он всегда любил детей... Девочки так милы, так свежи и непосредственны... Что с того, что вид их ножек радует и притягивает глаз? Пусть, ведь он не собирается делать ничего предосудительного, он даже и не мечтает об этом... Вот тут и начинались сомнения: именно эти мысли пугали и стыдили Игоря Сергеевича, именно об этом он мечтал.
Так ничего для себя и не решив, он лег, а утром встал разбитым и злым. В лифте его раздражало надменно-непроницаемое лицо соседки, никогда с ним не здоровавшейся, утренняя прохлада проникала за воротник, заставляя зябко ежиться. И вдруг из соседнего подъезда выпорхнули две малышки лет семи - восьми в одинаковых курточках, белых гольфик ах, красных босоножках и торопливо зашагали впереди него, то и дело подбрасывая на плечах ранцы. Игорь Сергеевич непроизвольно прибавил шаг. Все вчерашние страхи и сомнения исчезли - остались только эти прелестные близняшки, только ритмичное колыхание чуть выше середины худощавых бедер, двух коротеньких синих юбочек и лишенное даже тени кокетства виляние попок - следствие по-детски развинченной походки. Словно крыса за дудочкой Нильса, он ничего больше не замечая, шел, нет не шел, а плыл, высунув нос из озера наслаждения, увлекаемый волшебным танцем юных ножек. Расстояние между ними сократилось так, что ему стали заметны тонкие синие жилки в подколенных впадинках, долетал (так ему по крайней мере казалось) волнующий запах ароматного детского шампуня, которым вчера мама вымыла их пушистые русые головки. Воображение Игоря Сергеевича залетело так далеко, что он представил вдруг себя купающим их обеих сразу - голеньких, мыльно-скользких, упруго-послушных... Он даже чуть приотстал, и тут та, что слева резко наклонилась подтянуть гольфик. За те несколько шагов, которые ему потребовались, чтобы обогнать девочек, учитель успел заметить начало округления ягодиц, оголенных с врезавшимися между ними штанишками. Эта маленькая интимная подробность беспечной детской наготы так взволновала, Игоря Сергеевича, словно он получил бесценный желанным подарок. Утро сделалось солнечным и теплым, от недавнего раздражения не осталось и следа, даже походка стала другой - легкой пружинистой, хищной. Он остановился и закурил, чего раньше на улице никогда не делал, а когда девочки снова обогнали его, понял, что поступил так лишь за тем, чтоб не выпускать их из поля зрения.
-4-
Девочки ворвались в жизнь Игоря Сергеевича, наполнили ее терпким стыдным и сладким вкусом греха, тайным смыслом и безнадежным трепетным ожиданием счастья. Как-то, так получилось, что его новая страсть не искала себе определенного объекта, она растекалась широко щедро и ласково омывая своими волнами мир детства. Постепенно он привык к своей двойной жизни. Перестал ее бояться, ведь она делала его моложе не только духом, но и телом, впервые за последние годы увядшая в преддверии старости плоть ожила, окрепла, чутко реагируя на новый сильнейший раздражитель. Игорь Сергеевич копил, по крохам собирал свой немудреный опыт «интимного общения с девочками», состоящий, в общем-то, из приемов подглядывания и, на первый взгляд, невинных, но очень возбуждающих знатока, прикосновений. Никаких трудностей он пока не испытывал, в интересующем его диапазоне возрасте (от семи до двенадцати) почти не встречались девочки, имевшие сексуальный опыт, и обнаружить порочные поползновения мог только понимающий сторонний наблюдатель. Самое главное - не следовало терять голову и не пытаться зайти слишком далеко. Ухватившись за какой-то взволновавший его момент, позу, или просто за приглянувшегося ребенка, Игорь Сергеевич проводил его в своих фантазиях от того момента, когда было еще можно, до того, чего уже никак нельзя. Сначала пределом мечтаний была прелестная голенькая малышка у него на коленях, покорно позволяющая целовать, гладить и трогать везде. Дальше - больше, и они уже оба голые, а она с удивлением и любопытством исследует различия пола, чуть-чуть помогает ему сбросить напряжение, а в ответ получает долгие благодарные ласки, доводящие ее до состоянии испытанного впервые оргазма.
Gетеро$ексуалы Студенты Классика Остальное Группа Странности По принуjдению Романтика История Случай Пособие Измена ИнцESст Потеря деVSтвенности Ле$бiянки ПодRостки ЭкзеkYция
