История / Внучка

        Таким счастливым, как в эти теплые сентябрьские дни, Игорь Сергеевич не чувствовал себя никогда. Все наладилось самым замечательным образом. Он не думал, что так легко удастся заполучить Наташу, а девочка чуть ли не сама упала в его объятия. Их жизнь превратилась в волшебный сон, воплотившийся нежданно-негаданно наяву, в бесконечную ласковую игру, лишенную и стыда, и предрассудков. Первую неделю Игорь Сергеевич сдерживал себя, полагаясь только на интерес и охоту внучки, ждал ее просьб «поиграть», или поделать ей так. Только ласки в постели и во время купания происходили уже как естественный ритуал. Если его мозг и плоть горели в постоянной готовности и желании, то девочку днем отвлекали уроки, игры дома и во дворе, другие дела и хлопоты. Ее не устоявшаяся детская психика не могла долго фиксировать внимание на одном предмете, и даже очень приятные игры с дедушкой являлись для Наташи только камушком в пестрой мозаике огромного мира. Игорь Сергеевич понимал, что без его «помощи» самостоятельное сексуальное развитие девочки может сильно затянуться и долго размышлял, что лучше: ловить падающий в ладони зрелый плод, или немного потряси дерево. Но его четырнадцатилетняя внучка дозревала очень быстро: малейшее его прикосновение, и под ноги шлепалось одно, а то и парочка "наливных яблочек".
       Через нескольких дней после знаменательного купания, Игорь Сергеевич почувствовал, что вечерних забав ему уже мало. Раздевание перед ванной или перед сном несло скучную печать обыденной необходимости, а игра для девочки выглядела скорей продолжением процедуры мытья и укладывания спать. Даже в постели она воспринимала щекотание писи так же как вечерний поцелуй «спокойной ночи», поглаживание по головке, или как отзвук младенческих воспоминаний - укачивание на коленях. Ему же хотелось остроты, пикантности, чувственного зуда, доводящего малышку до бесстыдства, лишь слегка замаскированного нормами приличия. В то же время он не хотел превращать Наташу в потаскушку - это не укладывалось в образ желанной его сердцу девочки, но как совместить скромность и жадную похотливость, опытность и невинность, он не знал. Внучка помогала ему и тут.
       - Дедушка, а можно я дома буду без трусиков ходить? - спросила она на пятый день по дороге из школы. Надо ли говорить, что никаких возражений с его стороны не последовало. Едва переступив порог и захлопнув дверь, он присел на корточки и, к удивлению опешившей от неожиданности, не успевшей даже разуться девочки, скользнул руками по ее прохладным с улицы ножкам вверх и медленно, скатывая с боков ладонями в жгутик, спустил таким манером трусики до колен, откуда они бесшумно упали на щиколотки. Поднимая по очереди ножки, Наташа одной рукой (во второй она все еще сжимала портфель) оперлась на его плечо, глядя как внизу дедушкины руки освобождают трусики. Скомкав их зачем-то в кулаке он встал и, поцеловав внучку, одновременно потискал и легонько шлепнул под платьем по голой попочке.
       - Ну беги переодевайся... - Потом жадно следил, как перед зеркалом в спальне она тянет через голову коричневое школьное платье; за ним вздернулась маечка, оголив животик и ниже все, до края белых гольфов, светилось благословенной наготой. Справившись с платьем. Наташа расправила его на плечиках, повесила в шкаф, потом села на постель и стянула гольфики. Дома она не носила тапочек, предпочитая те самые шерстяные носки, которые в тот памятный день он надел на Олечку Смирнову. Наконец синяя домашняя юбка скрыла сияющий соблазн, но добавила волнующего аромата пикантности ее туалету. Теперь нетерпеливый зуд в ладонях все чаще загонял его руки под подол. Наташа не возражала, что дедушка то и дело ее щупает и охотно раздвигала ножки, пуская ласковые пальцы к голой писечке. Эти недолгие мимолетные прикосновения не давали особого удовольствия, зато поддерживали и его и ее в постоянном чувственном напряжении.
       Игорь Сергеевич научил свою маленькую любовницу целоваться в губы, (раньше она не умела этого совершенно) и теперь подолгу держал ее на коленях, щекоча пах и посасывая маленький, бутончик детского рта. В один из вечеров, целуя и лаская свою голенькую и горячую после ванны Наточку, он сам вложил в ее ладошку, одеревеневший, раздутый желанием член, и внучка, еще робко и неумело проигралась с ним, за что этот «противный хулиган» обрызгал ее живот и ляжку. Мыться не стали - обошлись полой халата.
       Как и все девочки, Наташа любила вертеться у зеркала, примеряя то одно, то другое. Отсутствие штанишек превращало это зрелище в вопиющий увлекательный спектакль, в котором Игорь Сергеевич был зачастую не только зрителем, но и режиссером. Делая критические замечания по поводу туалетов и принимаемых поз, он моделировал наиболее возбуждающие образы девочек. Мимолетность и порой безвозвратность задевшего сердце впечатления навела его на мысль поймать за хвост это порхание едва скрытой наготы. Попытки рисовать не принесли удовлетворения - рука не успевала, да и не могла Наташа замереть в крутом повороте, заставившем живописно рассыпаться волосы, грациозно скреститься ножки, и высоко, оголив задик, вздуться подол. Выход нашелся до гениального простой: Игорь Сергеевич извлек из чрева шкафа старенький «Зенит», прикупил все необходимое, и оказалось, что за 15 лет он не забыл как это делается. Благодаря одному из самых чудесных изобретений человечества вскоре у него скопилась приличная коллекция Наташиных фотографий, открывшая богатейшее поле деятельности для фантазии старого учителя. Помимо эротического наслаждения процессом съемки, она приносила чисто творческое удовольствие и увлекала нешуточно. В его голове уже зрели планы весенне-летних выездов на природу, где свежая зелень распускающейся листвы и первой травки удачно дополнит едва брезжащий расцвет юного тела. У Игоря Сергеевича даже слюнки текли в предчувствии сногсшибательных сюжетов и кадров. Например такая серия:
       Первый кадр, это снимок лирически-нейтральный. Девочка на лужайке покрытой островками почти растаявшего снега. На ней осеннее пальтишко коротковатое, высоко открывающее стройные ножки в темных чулках, вязаная шапочка и сапожки. Она разглядывает только что сорванный подснежник. На другом, - девочка бежит в камеру, пальто распахнуто, и видно, что под ним она голенькая. Нет ничего, кроме пояска, к которому на длинных резинках прикреплены чулки. Наташа родилась в эру колготок, а Игорь Сергеевич хранил самые интимные детские и юношеские воспоминания именно об этих чулках на резинках, о страстном желании увидеть и потрогать то упоительно-гладкое голое местечко между краем чулочка и трусиками, или хотя бы через платье скользнуть по нему рукой, нащупав застежку и туго натянутую на бедре подвязку. После долгих поисков ему удалось достать пару лифчиков (так их почему-то называли) и несколько пар чулок для Наташи, которая по его просьбе носила их дома. Особенно ему нравились простенькие девичьи в резинку, коричневого цвета, такие носили в пору детства его сверстницы, чьи ножки тогда пленяли и влекли юного Игорешку. И, наконец, завершал серию (гипотетическую) снимок, на котором Наташа сидит на корточках, по-детски широко и беспечно разведя коленки. Один чулочек, уже отстегнутый, сбился на голень волнующими складками, другой - на месте, а между ножек, на фоне приоткрывшейся писечки - нежный цветок подснежника...
       Весна была слишком далека, а жгуче нетерпеливые пульсики уже настойчиво стучались в висках и в паху. До наступления холодов Игорю Сергеевичу непременно хотелось выбраться, уж если не за город в лес, то хотя бы в парк «имени культуры и отдыха», как шутливо его называли. Наташа любила с ним гулять и не только в кино, цирк, или на какой-нибудь детский спектакль, а просто по улице, в сквере, во дворе. Ей даже нравилось играть с ребятами у дома, когда он сидел тут же на скамеечке.
       Октябрь начался дождями, но первое воскресенье выдалось тихим, теплым и солнечным. В тот день, захватив фотоаппарат, они отправились на прогулку. Игорь Сергеевич купил по дороге мороженое (последнее, как он выразился в этом году), но попросил внучку есть осторожно - боялся простуды и она шагала рядом с ним довольная и счастливая.
       Парк встретил их торжественно-грустной тишиной. Под ногами шуршали неубранные листья - их все соберут и сожгут позже, когда закончится листопад, а пока Наташа с веселым визгом бегала по газонам, загребала в охапки чуть влажные, душистые кленовые листы и швырялась ими в деда. Парк был почти безлюден, лишь редкие прохожие спешили, срезая себе путь по его аллеям. Он увлекал девочку все дальше от центральных дорожек, на тропинки, в чащу, где парк уже больше походил на лес, заросший и неухоженный.
       - Деда, а на нас тут не нападут? - Наташа понизила голос но сквозь шутливый тон слышалась озабоченность. Он и сам побаивался встретить загулявшую компанию подростков, или бомжей, не успевших расползтись на зиму по чердакам и подвалам. Однако час был ранний, и никаких признаков посторонних не наблюдалось. Нашелся и уголок, вполне подходящий для его замыслов: скамейка в кустах - убежище влюбленных. Летом зелень укрывала ее со всех сторон, а сейчас сквозь прозрачные полуголые кроны били бледные лучи октябрьского солнца, и в этих прохладных световых столбах плавали длинные паутинки бабьего лета.
 
Ле$бiянки Остальное Классика Студенты Странности Измена Случай ИнцESст Gетеро$ексуалы Романтика История По принуjдению Пособие Потеря деVSтвенности Группа ЭкзеkYция ПодRостки